В 1935 году на месте нынешнего стадиона "Локомотив" в Черкизове был открыт стадион "Сталинец" профсоюза рабочих электропромышленности. С какой стати так назвали не самый большой и не самый лучший (у "Сталинца" были земляные трибуны и неудобные раздевалки) стадион в нашем городе, построенный в предвоенные годы, - загадка. Может, потому, что известный ныне сталинский бункер совсем недалеко отсюда? Чем-то нравился "вождю народов" этот малонаселенный район на востоке столицы.
На "Сталинце" проводили домашние игры многие московские команды. А в первые послевоенные годы именно на "Сталинце" проходили игры самых знаменитых московских клубов (стадион "Динамо" был еще закрыт - на нем в дни войны организовали военно-учебную базу, а "Лужников" не было даже в проекте).
Первые матчи 1945 года ЦСКА - "Динамо" и "Торпедо" - "Спартак" - первые аншлаги на насыпных трибунах. Вдоль Большой Черкизовской еще стояла трофейная немецкая техника, которую любила обследовать московская ребятня. Публика ехала сюда от конечной тогда станции метро "Сокольники" на трамваях. Все подножки и открытые окна трехвагонных составов были облеплены людьми, самые отчаянные забирались на крыши. Непонятно, как перегруженным трамваям удавалось въезжать на Преображенскую гору? Тогда она была очень крутой. Легендарное время в истории московского футбола! "Локомотиву" стадион достался в хрущевские времена.

Почему решил написать? Просто, это моя "малая родина". Сюда году в 1938 приехал мой дед, Готовцев Василий Петрович. Позднее перебралась и бабушка с дочерьми. Жили в деревянных бараках за стадионом (если смотреть со стороны улицы) по адресу: Большая Черкизовская, 125а. Дед только-только получил комнату и взялся ее отделывать, как началась Война. Призвали ВСЕХ мужчин, и НИКТО не вернулся. Ионов Георгий (Егор), Гончаров Андрей, Казаков, наш родственник Готовцев Дмитрий, и еще много ... Деда комиссовали по здоровью, и он остался в Москве. Работал на Трансформаторном заводе - также как и его отец, мой прадед Готовцев Петр Асафович.
Бабушка с детьми эвакуировлась в родную деревню еще задолго до кризисных октябрьских дней. А до этого, мама вспоминает, во время объявления воздушной тревоги, надевали на себя всю одежду (ее в те времена у людей немного было) и бежали в окопы прятаться. Окопы почему-то вырыли у кольцевой железной дороги, тогдашней границы Москвы (ведь понятно, что железные дороги будут бомбить в первую очередь).

Возле Черкизовского пруда и Храма Пророка Илии стояли противотанковые ежи. Над стадионом летали немецкие самолеты, девушки били по ним из зениток, а мальчишки обменивались осколками (тогда они были в цене).
(Из детских воспоминаний Константина Трошина)

После Войны вновь вернулись. Бабушка и мама работали на стадионе. Бабушка ухаживала за конем по кличке Мальчик, а мама - на спортивной арене. Убирала, дорожки посыпала, счет на табло во время футбола переворачивала. Здесь отец с мамой познакомились, здесь и я родился. Крестили меня с молчаливого согласия отца - члена партии, но, естественно, без его участия, в Храме Пророка Илии, что на Большой Черкизовской возле пруда.
Сначала жили в двухэтажном деревянном бараке, потом в маленьком кирпичном доме (четыре семьи, коридор, кухня) вчетвером (папа, мама, бабушка и я) в восьмиметровой комнате. Прямо на территории стадиона, в березовой роще, в которой (помню, а не рассказывали) собирал со взрослыми грибы, здесь пошел в детский сад у пруда, здесь же катался на лыжах, и на коньках-снегурках, которые привязывались к валенкам.
И уже позже, в старших классах школы, каждое воскресенье с друзьями ездил со Щелковской играть в хоккей.